Мистика,паранормальное (Истории из жизни)

Мистика в походе Я, знаете ли, люблю попутешествовать по воде. По рекам нашей области. Уеду в верховья, и оттуда спускаюсь на своём судёнышке. Сколько мест красивых, таких, что аж дух захватывает и кричать во всё горло охота. Очень красива земля наша. Но речь не об этом. Речь о том, как однажды, в одном из таких путешествий, меня буквально спас голос. Да. Просто голос. Я даже не знаю кому он принадлежал. Случилось это, когда я, намахавшись за день вёслами, причалил к песчаной косе. Место для ночёвки хорошее, есть сухой кустарник для костерка, от берега далеко. В общем лепота. Поставил палатку, запалил костерок, согрел чай, приготовил немудрёный ужин. К тому времени совсем стемнело и я поужинав, залез в палатку и провалился в сон. Проснулся от того, что кто-то словно на ухо мне шепчет «Уходи… Уходи… Смерть…» Спросонья не понял ничего. Выполз из палатки, фонарь включил. Свечу в темноту, спрашиваю «Кто здесь?» В ответ только волны тихонько плещутся. Темнота - хоть глаз коли. Не знаю почему, но мне не по себе как-то стало. Тревога внутри нарастала, и вскоре я почувствовал неудержимое желание свалить с этой косы. Впопыхах покидал палатку, котелок и чайник в лодку, налёг на вёсла и вскоре был на берегу реки. Остаток ночи провёл не смыкая глаз, жёг костёр и вслушивался в ночь. Не знаю, сколько было времени, но в один момент, услышал сильный шум воды, зашумел прибрежный камыш. Кинулся к лодке, и увидел что ещё чуть и её утащит течением, которое ни с того ни с сего вдруг стало стремительным и сильным. Затащил лодку на берег и просидел так до утра. А вот утром. Вы не поверите. Не было той песчаной косы. Её просто смыло! Если бы я остался там… Если бы не тот голос… В общем, хоть мы и читаем мистические истории для того чтобы развлечься, считаем их вымыслом и лёгким чтивом, но на самом деле, что-то такое в этом мире есть. А голос тот, я считаю голосом моего Ангела Хранителя, возможно, у него не было другого выбора, кроме как подать свой голос и так уберечь меня от гибели…

ЖИЗНЬ НА ЛЕЗВИИ НОЖА В июне 1941 года мама и мы - трое детей - поехали в отпуск к родственникам в Ельню Смоленской области. 22-го числа, когда грянула война, наш поезд остановился в полях где-то между Смоленском и Ельней. Обратно в Ленинград вернуться мы не смогли, так как транспорт был уже нужен для фронта. В Ельню мы добрались пешком. Под самым городом, в деревне Леонидово, жила наша бабушка Вера Киреевна, мамина сестра тетя Дуня, ее муж Михаил и двое их детей. Деревня находилась совсем рядом со Старой Смоленской дорогой. У Михаила было очень серьезное заболевание сердца. На фронт его не взяли, хотя он и просился, зато местные власти помогли его семье эвакуироваться. А мы были приезжими, поэтому никто о нас не позаботился, и мы остались в деревне. Я помню день, когда вокруг настала зловещая тишина. Даже мы, дети, понимали: происходит что-то страшное. И вот на дороге показался враг. Вначале это были еле различимые точки. Но они быстро приближались, стали слышны гул машин и треск мотоциклов. Когда немцы въехали в деревню, они тут же стали ловить и давить-мотоциклами кур. Куры кричали, метались... кругом шум, чужая быстрая речь. Было жутко. Я не помню, как мы очутились на Старой Смоленской дороге (местные жители ее называли Большак). Нас гнали, как скот, под дулами автоматов в Германию. Мы шли и шли целыми днями. Вещей у нас уже не было. Единственный чемодан с детскими вещами немцы отобрали. Мама держала на руках двухлетнюю Лену, а меня вела за руку. Десятилетний брат с маленькой котомкой с хлебом шел сам. И я до сих пор помню, как мама причитала: «Толя, не отставай, пристрелят». Больных и слабых действительно расстреливали. И еще нас все время бомбили. Мы кубарем летели в канавы по сторонам дороги. После бомбежки на дороге оставались изуродованные трупы людей, убитые лошади, искореженные машины и мотоциклы немцев. На ночь мы остановились в какой-то деревне. Нам достался дом на отшибе. Мы спали на полу у окон, а посреди избы и до порога на полу лежали немцы. На рассвете в деревню с боем ворвались наши. Немцы спешно вытолкали из домов всех, кого гнали в Германию, и расстреляли. Наша семья выжила только потому, что дом находился на отшибе, именно отсюда наступали наши. Нас расстрелять просто не успели - немцы, спавшие в избе, сразу убежали. Мы же пошли по дороге обратно. Уже в Леонидово выяснилось, что тетя Дуня с детьми вернулись: война их догнала. К тому моменту тетя, которая была в положении, родила мальчика Боречку - моего двоюродного брата. Он сейчас живет в Санкт-Петербурге. А дядя Михаил ушел в партизаны и вскоре погиб. Итак, мы все собрались в деревне Леонидово. В хозяйстве были корова, теленок, в кладовой стояли бочки с крупой, хотя новый урожай еще не собрали. Наша деревня оказалась на самой линии фронта. Почти все время она была под немцами, хотя иногда ее пытались захватить наши. Вокруг постоянно свистели пули, падали бомбы и снаряды... Мой брат Толя и все мальчики в деревне ходили в девичьих платьях, опасаясь, что немцы могут расправиться с подростками как с потенциальными партизанами. Однажды фашисты потребовали, чтобы «девочки» разгрузили что-то. Те справились с задачей довольно быстро. Немцы что-то заподозрили и задрали им юбки. Убедившись, что это пацаны, всех расстреляли. К счастью, Толя был еще маленький и не принимал участие в той разгрузке. Жутко было, когда каратели вешали деревенскую учительницу. Нас всех выгнали смотреть на это. Мама поставила нас спиной к виселице, но немцы насильно развернули нас лицом, чтобы мы все видели. Учительница была очень полная, веревки рвались, ее поднимали и снова вешали. Так было несколько раз. Очень часто мы наблюдали, как во время боя падали наши подбитые самолеты и, врезаясь в землю, взрывались. Их было очень много. И еще во время боя иногда наши раненые солдаты кричали: «Мама!» Я бы не обратила на это внимания, но моя мама хваталась при этом за сердце и говорила: «О Господи!» Однажды ночью к нам в дом постучали. Это оказался наш солдат. Дело было уже зимой. Морозы стояли жуткие. Бедняга был почти раздет, на одной ноге носок, на другой - варежка. Оказалось, что наши солдаты попали в плен, всех их расстреляли. А этот рассчитал и упал чуть раньше, чем его настигла пуля. Так он спасся. Лежал в снегу до ночи, немцы сняли с него сапоги. И вот он у нас. Мы одели его, накормили, собрали и помогли перебраться через линию фронта. В один зимний день мы, дети, сидели за столом в углу и играли. Мальчики изображали бомбящие самолеты, а девочки привязали к спинам кукол котомки. Куклы под бомбежкой падали - убитые. И вдруг раздался страшный треск, как будто кто-то сильно ударил об угол дома. Мамы схватили нас и наши пальто и шапки и потащили ползком к задней двери, которая вела во двор. Согнувшись, мы нырнули в заранее вырытый крытый окоп-землянку. Высунув носы, увидели вместо дома костер, казалось, до самого неба. Сгорели корова и теленок, которых мы держали в доме, все припасы, одежда. В окопе остались лишь перина, подушки и одеяла. Оказывается, фашисты сожгли всю деревню бутылками с зажигательной смесью - за то, что их «пощипали» партизаны. И мы провели всю лютую зиму в окопе, лежа на перине. Трое взрослых - бабушка, тетя и мама, и шесть человек детей. Как-то мама нашла прямо на снегу небольшой мешочек ржи. Нам давали по горсточке в день. Новорожденному тоже полагалась горсточка: ее жевали и заворачивали в тряпочку, чтобы он мог сосать. Есть мы даже не просили, были в каком-то полузабытьи. Но пить хотелось. А воды-то и не было: фашисты отравили колодцы. Пеленки младенцу не стирали, терли о снег и завязывали взрослым на поясницу, чтобы подсушить. А вокруг все шли бои. Разводить костер даже днем было опасно. А ночью по нему сразу стреляли. Вместо воды мама набирала котелок снега, в окопе он делался кашицей, но до конца не таял, поскольку было холодно. Вот эту кашицу мы пили, или лучше сказать - ели. За всю зиму мы два раза развели костер. Один раз мы сварили суп из картофельных очистков, которые подобрали у немецкой кухни. Даже без соли, просто снег и очистки. А второй раз моя мама во время боя умудрилась отрезать кусок от убитой лошади. Обычно-то после боя солдаты обеих сторон забирали убитых лошадей. Мясо шло в солдатский котел. Так и жили: есть нечего, переодеться не во что, помыться негде. Головы у нас были покрыты болячками, а в волосах и одежде шевелились вши. В деревне оставались еще относительно целыми школа и общественная баня. Однажды мама нашла на снегу рассыпанную квашеную капусту со свеклой. Взрослые решили хоть разок отвести нас в школу, где жили некоторые жители деревни, дать нам погреться у буржуйки, а заодно сварить борщ. В большой чугун, в котором раньше готовили пищу для скота, сложили найденные овощи и снег. Мы все сидели вокруг и ждали, когда же будет готово. И вдруг входят дежурные женщины и сообщают, что идут фашисты. Каратели и съели наше варево. Поев, немцы нас построили и приготовились расстреливать. Но тетя Дуня смело сказала им, что незачем тратить пули на женщин и детей, мы и так помрем. Офицер спросил, где мы будем жить, мы сказали - в окопах. Каратели засмеялись и отпустили нас. Правда, сожгли школу и баню и закололи штыком заплакавшего младенца. Так мы и прожили всю зиму. Весной, когда растаял снег, мы выползли (ходить не могли) из окопа. Помню, я подползла к кустам и стала обгладывать кору. Как нам удалось выжить, не представляю. Летом с большим трудом взрослые достали у немцев пропуск, и мы перебрались в Хиславичский район Смоленской области. Там было поспокойнее, но голодал и мы очень. Занимали угол в какой-то избе как беженцы. Тетя Дуня со своими детьми снимала угол у других хозяев. ...Когда после войны мы вернулись домой в Ленинград, оказалось, что наш дом разрушен. Жили мы в общежитии от стройки, куда мама пошла работать. Власти нам не помогали, так как мы во время войны находились на оккупированной территории. Спали мы вчетвером на одной кровати. Еще очень долго жили впроголодь. Когда мама заработала немного больше денег, чем обычно, мы с сестрой пошли в магазин, купили бутылку растительного масла и полкило сахарного песку. Все это мы положили в большую тарелку и ели ложками... До сих пор я помню это первое послевоенное лакомство и долгожданный борщ, который в годы войны мы так и не поели.

ЧУЖАЯ В МОЕЙ КРОВАТИ Мы живём в трёхкомнатной квартире. Я, папа, мама и сестра. Мы с сестрой в одной комнате, родители в другой. Третья комната — зал. Моя сестра ложится раньше меня т.к. она работает. Время 00:36. Настя (так зовут сестру) только что вернулась с работы, приготовилась ко сну. Я была в комнате родителей за компом и не знала в какой комнате она сейчас. Зашла к нам в комнату, свет был уже выключен. Я подумала, что сестра ещё не спит и спросила: – Насть, ты спишь? – Да, почти. Ложись ко мне. Мне показалась странной эта фраза, но я не придала этому значения. – Нет, мне ещё помыться надо. – Ну ложись. Уже поздно. Завтра помоешься, – всё упрашивала меня она. – Говорю нет. – ЛОЖИСЬ Я СКАЗАЛА!!! – грубым, сильно повышенным голосом сказала Настя. Я отвернулась и ушла. В дверях я повернулась назад посмотреть на неё. Её лицо было злым. Меня это даже напугало. Я взяла полотенце и хотела пойти в ванну. Но там уже кто-то был (или мама или папа). Я уже стояла минут 20. Подошла мама. Я говорю: – Что-то папа там долго засиделся. Мама: – А папа в комнате смотрит телевизор. Я сильно расширила глаза от шока. В это время вода в ванной выключилась. Дверь открылась, из неё вышла Настя. Я чуть чуть вскрикнула. Я рассказала, что я заходила в спальню, там лежала сестра. Рассказала наш диалог. Мама с сестрой были шокированы. Мама позвала папу. Я ему ещё раз рассказала.. Мы вместе пошли в спальню. Включили свет. На кровати никого не было. Лишь бельё было немного помятым…. Я до сих пор задаю себе вопрос. А что было бы если бы я легла тогда к ней?

Случилось это несколько лет назад. Я уже не первый год работал врачом скорой помощи. Работа, я вам скажу, не из приятных. Кого мы только не встречали на выездах. Да и сам факт, что скорую помощь не вызывают по хорошему поводу говорит сам за себя. Больше всего запомнилась одна женщина. В то время не припоминаю ни одной смены, когда она не вызвала бы скорую помощь. Но мы с пониманием относились к этой даме, у неё был рак дыхательных путей, и ей очень часто не хватало воздуха – случались приступы. У бедной женщины не было близких людей, поэтому мы были единственными людьми, которые являлись к ней на помощь по первому зову. Ничего не поделаешь – работа такая! Кроме онкологии у женщины было полно прочих недугов, среди которых сахарный диабет и ампутированная нога. Примечательно, что у женщины никогда не было вредных привычек и она была глубоко религиозным человеком. Было тяжело наблюдать, как постепенно угасала эта женщина. Наша бригада прибывала к ней на вызов на протяжении многих месяцев. Каждый наш приезд сопровождался её рассказами о приближающейся смерти. Мне становилось всё труднее подбадривать её, говорить, что всё будет хорошо. Трудно успокаивать человека, когда сам не веришь своим словам. Однажды осенью, в самую неприятную погоду, когда не хочется появляться на улице, поступил вызов на адрес нашей старой знакомой. На этот раз звонила не сама женщина, а сиделка, которую наняли дальние родственники. Я ожидал увидеть старую знакомую в обычном расположении духа, но был удивлён – женщина встретила нас с улыбкой. Говорила, что и не думала нас вызывать, это сиделка суетится. Сама женщина чувствовала себя значительно лучше, чем прежде. "Я рад, что Вы сегодня в хорошем настроении" — поделился я эмоциями с пациенткой: "Вот видите, правильное питание и здоровый сон идут на пользу!" "Да нет, доктор, не в этом дело" — отмахнулась женщина, и шёпотом добавила: "Сегодня они приходили". "Кто они?" – я наклонился к нашей старой знакомой. "Они, которые всё знают. Сказали, чтобы я не боялась. Там хорошо, лучше, чем здесь. Там много хороших людей, они не предают, не лукавят. Поэтому я теперь не боюсь. Всё будет хорошо" - улыбнувшись, ответила женщина. "Так вот и я вам всегда говорю: всё будет хорошо" — поддержал я старушку. Оказалось, мы с ней говорили о совершенно разных «всё будет хорошо». На следующий день женщины не стало. Интересно, кто же приходит к людям за день до смерти, ведь я уже не в первый раз слышу подобную историю о тех, кто всё знает?

Божество по имени "Алешка" Я познала радость материнства довольно поздно - в 35 лет, и причиной тому -позднее замужество. Я полагала, что ребенок должен расти в полной семье. Но подходящих кандидатов на роль отца все не возникало. Мне исполнилось 32 года, когда я наконец повстречала Виктора. Мы полюбили друг друга взаимно и всем сердцем. И когда я родила Алешку, Витя носил нас на руках. А я увидела в первый раз сыночка - и задохнулась от счастья. Он был самым красивым ребеночком на свете! Ангелочек! Мы носились с малышом как куры с яйцами - по мнению наших друзей. Но наши родители полностью разделяли нашу страсть и баловали Алешку как могли. У бабушек с дедушками даже явное соревнование возникло кто лучше ублажит внука. К примеру, моя мама принесет Лешеньке новую лошадку-качалку, а Витин папа тут же тащит здоровенный электрический автомобиль. Алешка слезает с лошадки, гоняет по квартире на личном авто. Мама ревнует, дуется. А свекор посмеивается довольно. У Алешки было все -лучшие игрушки, репетиторы. По мановению Алешкиного «хочу» все неслись исполнять его желания. Все его хвалили. Все его любили. Я радовалась - у нас растет счастливый, прекрасный талантливый ребенок. Ну и что, что он требует все больше и больше, - можем себе позволить! Ну и что, что мы из-за Алеши не можем ходить в гости к друзьям. Он говорит, что дети Зиминых его бесят, а тетя Маша вообще дура, а дядя Слава с тетей Ирой - нищие, и у них скучно. Да плевать на этих друзей - ребенок важнее! Ну и что, что мы отказались от празднования годовщины в ресторане, - Лешенька плакал, не хотел засыпать без мамы и папы, и нам пришлось оставить банкет и ехать домой. Ну и что, что мы не поехали с Витей в Париж: Лешенька порвал паспорта, потому что не хотел, чтобы мама с папой уезжали надолго. Видели мы этот Париж, ничего особенного. А сын у нас - особенный. Это я так рассуждала. А Витя начинал уже думать иначе. «Мы его избаловали! - сказал мне однажды муж. - Надо прекращать потакать его капризам! У нас растет монстр!» Я наорала на Витю - как он посмел оборвать Алешу монстром! В первый раз за 6 лет брака мы поругались. Однажды на прогулке Алеша ударил мальчика, который хотел поиграть с его игрушкой. Мальчик заплакал. Его мама сказала: «Вы бы научили своего ребенка хорошим манерам!» И они ушли. А ко мне подошла женщина лет 55 и сказала: «Ах, какой милый вампирчик у вас!» Я вытаращила глаза: «В смысле?» Женщина пояснила: «Вампиреныш у вас, мамаша. Энергетический». Я хотела послать тетку куда подальше, но она взяла меня за руку, и меня покинуло чувство реальности. Я увидела себя - только сильно постаревшую. Лет на 20. И Алешу - взрослого юношу. Это был он - и не он. Пьяный вдрызг, он орал на меня матом, а потом ударил в живот. Я упала, Леша схватил меня за горло. Я почувствовала, что умираю. Пришла в себя на лавочке. Рядом со мной сидела та тетка, обмахивала меня газетой. «Что это было?» - прохрипела я. «А что вы увидели?» - полюбопытствовала женщина. «Как мой взрослый пьяный сын меня задушил...» «Ну, правильно, из детей-вампиров нередко вырастают порочные люди». «Да кто вы такая?» «Я -Светлана Юрьевна, - улыбнулась женщина, у меня есть дар я могу показывать будущее людям. Вернее, его варианты -так как будущее нестабильно. Ситуацию исправить не поздно. Только вы вряд ли меня послушаете». Но я послушала - впечатление от видения было настолько реальным, сильным и страшным. Светлана Юрьевна рассказала, что вампиры существуют. Но они пьют не кровь, а энергию и эмоции. Вампирами не рождаются, а становятся. И виноваты в этом родители. И частично общество. И нарисовала мне краткую схему. Главные группы риска: маргиналы и богачи. В первом случае ребенок постоянно получает порцию негатива и привыкает его потреблять. Во втором - он живет без границ, все его капризы исполняются - и он тоже привыкает потреблять. «Пьет» окружающих, высасывает их них соки, добиваясь целей (как в нашем случае). Две стороны медали: а) полное отсутствие родительской любви, тирания, жестокость; б) гипертрофированная любовь и поклонение (как у нас). Но в обоих случаях результат один: ребенок растет энерговампиром с конфликтным характером и покалеченной психикой. Если он не научится себя контролировать, то в будущем вампиризм может привести к страшным последствиям. Я не знаю, верить ли этой странной Светлане. Но, анализируя поведение сына, прихожу к выводу: он становится неуправляемым. Если уже не стал. И я согласилась с мужем: пора это прекращать. Мы начали воспитательный процесс и больше не обожествляем сына. Алешка психует и противится, дедушки с бабушками - тоже. Но мы непреклонны. Любить - не значит потакать. Любить -значит заботиться и думать о будущем

Рев из могил Много «неспокойных» кладбищ и на территории бывшего СССР. Одно из них расположено близ села Семеновское Курской области. Местное население утверждает, что по ночам покойники выходят из могил и разгуливают по селу. Правда, призраков только трое – двое мужчин и женщина. Происходит это обычно с двенадцати до половины первого ночи. Расследованием этого феномена занималась московская группа исследователей паранормального «Экстрана». Вот рассказ ее руководителя В. Калдина: «Ровно без двадцати двенадцать послышался какой-то глухой шум и явственный рык, доносившийся прямо из одной из наших могил. Я включил мощный профессиональный саундофон, улавливающий и записывающий звуки на расстоянии до ста метров. Постепенно шумы и звуки стали раздаваться из всех трех могил. Затем на одной из них зашевелилась земля и стала понемногу осыпаться внутрь. Наш сотрудник забыл о своем фотоаппарате и смотрел на могилу, как завороженный. Когда же из этой могилы стало подниматься что-то бесформенное, я тоже на несколько секунд оцепенел и лишь затем включил мощный армейский фонарь. Раздался такой рев, что заложило уши. Мертвец не ожидал яркого света, или, может быть, этот свет все же оказал на него какое-то воздействие, но так или иначе, он рухнул в могилу, и земля сама стала засыпаться обратно! Я направил луч фонаря на другие могилы, и рык оттуда тоже стал доноситься все глуше и глуше, а потом и вовсе прекратился. Как выяснилось позднее, наш фотограф все же успел несколько раз щелкнуть камерой, когда я направил луч на мертвеца. Но фотографии не получились, они оказались полностью засвеченными. Саундофон также не записал никаких звуков, даже чудовищного рева...» Мертвецов поднимает радиация? В Орле рядом с железнодорожным вокзалом существует заброшенное кладбище. Ограды многих могил повалены, а сами могилы нередко подрыты… Ночной сторож гипсового комбината, расположенного в 40 м от заброшенного погоста, уверяет, что вот уже несколько лет к нему в будку заглядывают привидения… В первый раз это был сухонький старичок, одетый во все черное. Когда сторож открыл дверь, тот безмолвно погрозил ему костлявым пальцем. От призрака исходил запах гнили. На его лицо упал свет, и стали видны пустые глазницы… Сторож захлопнул дверь и потом до утра слышал, как выли собаки. Утром оказалось, что одна из них пропала… После этого к нему еще не раз стучались «мертвяки», но он уже не открывал. И всегда после их визитов исчезал кто-то из животных… По мнению сторожа, мертвых потревожила радиация: призраки стали появляться в мае 1986 г., после аварии на Чернобыльской АЭС. Тогда радиоактивное облако дошло и до Орла… И вечный бой… Несколько лет назад белорусская деревушка Дубовый Лог, что в Добрушском районе, пережила целое нашествие призраков. Ночью на окраине, со стороны Выгоновского озера, раздался треск винтовок. Жительница крайнего дома, пенсионерка Мария Добыщ потом поведала журналистам, что, выглянув в окно, увидела, как по ее огороду ползают и стреляют серые тени. Когда они выползли на свет фонаря, женщина поняла, что это солдаты в немецких касках. «Немецких солдат» видели и другие жители деревни. Некоторые даже пытались стрелять по ним из ружей, но те словно не замечали выстрелов… Валентина Козырева столкнулась у себя во дворе с человеком в полуистлевшей военной форме и ржавой каске. В руке он держал такую же ржавую винтовку. Вместо лица у «солдата» был череп с оскалом и пустыми глазницами… Женщина от страха потеряла сознание, а когда очнулась, во дворе уже никого не было. Точно так же бесследно растворились во тьме и остальные живые мертвецы. Позднее аборигены припомнили, что километрах в пяти от деревни раньше находилось немецкое кладбище еще времен Первой мировой. И в лесу сохранились могильные холмики… Еще оказалось, что летом 1946 г. на соседнюю деревню Перстень несколько раз нападали по ночам какие-то банды, которые принимали за скрывающихся в лесу недобитых фашистов или за полицаев. Однако реально они никому ни разу не нанесли вреда и, постреляв, исчезали неведомо куда…

Уезжала я года два назад от родителей. Поезд на Москву у нас вечером проходит, пока вещи разложила, застелилась, ночь наступила. В вагоне полумрак, людей, на удивление было не очень много, поэтому относительно тихо. Напротив женщина лет, примерно, пятидесяти, ехала она из отпуска, с юга, сидим, чай пьем. Разговорились. Моя попутчица, Светлана, примерно за год до нашего знакомства потеряла мужа. Он несколько лет тяжело болел, поэтому его уход не стал неожиданностью, она горевала, но понимала, что оба отмучились. Все заботы, связанные с похоронами, ей помогли уладить коллеги мужа и взрослый сын. Он жил за границей постоянно, уехал еще студентом, женился. Сын пробыл пару недель, а потом отпуск у него закончился. Светлана осталась одна, она работала, привыкала к жизни в одиночестве. По ночам было не уснуть, все вспоминала мужа, свою жизнь с ним. Жили дружно, хорошо зарабатывали оба, квартиру купили большую, много путешествовали, пока супруг был здоров. Иногда Светлана вставала с постели и до утра рассматривала совместные фотографии, тосковала. Через несколько месяцев решила перебрать вещи мужа, вытащила его одежду из шкафов. Решила, что несколько хороших вещей отвезет тетке в деревню, та просила для мужа, а остальное выбросит. Потом полезла в письменный стол. В ящиках лежали бумаги, Светлана их быстро просмотрела, ничего ценного, и отложила на выброс. В одном из ящичков нашла фигурку гнома. Светлану будто по сердцу резануло. Этого гнома муж подарил ей вместе с колечком на прошлый день рождения. Женщина вспомнила, как открыла подарочную коробку, там лежал этот гном, а на шее его, привязанное атласной ленточкой, поблескивало колечко. Муж тогда невесело пошутил: - Вот, принес домового в дом, останется за хозяина, когда меня не станет. Будет присматривать за тобой, чтобы другого не завела. Светлане отчего-то стало тогда неприятно, но мужу она ничего не сказала. Кольцо одела пару раз, да и засунула в шкатулку, а гнома бросила в мусорное ведро. Муж, как ей тогда показалось, ничего не заметил, по крайней мере, промолчал. А оказывается, он гнома нашел и сохранил. Утром Светлана вынесла старые вещи на помойку, по дороге на работу. Вернувшись вечером в квартиру, нашла у входа фигурку гномика, видно, он выпал из узла с вещами. Она взяла гнома и пошла к мусорному ведру, ей была неприятна эта фигурка, хотя объяснить это чувство Света не могла. Ночью Светлане приснилось, что в спальню вошел муж, стал укладываться на кровать. Женщина проснулась с бьющимся сердцем, никого рядом не было, конечно. Она заснула опять, ей снова приснился муж, он склонился над ней и смотрел хмуро. Утром Света схватила и гнома, и кольцо, пронесла несколько кварталов и выбросила в урну. Весь день она чувствовала себя разбитой, была бледной, ее отправляли домой, но идти туда не хотелось. Вечером она входила в квартиру со страхом, но все было тихо и спокойно, ночь тоже прошла без приключений. Жизнь стала налаживаться. Подошел очередной день рождения. Свету поздравили на работе, вечером позвонил сын, поговорили, он стал прощаться и вдруг вспомнил: - Мам, папа просил сказать, что тоже приготовил тебе подарок. Он спрятал его в кладовке. Светлана даже не хотела искать этот последний подарок, решила - утром. Но среди ночи проснулась от звука шагов. В комнате кто-то был, Света чувствовала дыхание. Она хотела включить ночник, но не смогла поднять руку. Так и лежала до утра. Утром ее отпустило. Светлана собрала вещи на несколько дней, нашла подарок в кладовке. Подарок она выбросила по дороге на работу, а вечером поехала к матери в Подмосковье. Света поняла, что больше в своей квартире находиться не сможет. Несколько месяцев жила у матери, потом уладилось с переездом. Теперь у нее была двушка, вся мебель и вещи в ней были новыми. Из старой квартиры Светлана забрала только свои личные вещи и документы, остальным попросила распорядиться агента. - Знаешь, квартира маленькая, а мне больше зачем? Я разницу в деньгах сыну отдала. Мне зарплаты хватает, вот в отпуск съездила, жизнь продолжается. Я ведь эту историю тебе первой после матери рассказываю. Все на работе удивлялись, зачем я переехала, а что я отвечу, что гнома испугалась? Ведь скажут - с ума сошла. А с тобой мы больше не увидимся, думай что хочешь. А мне выговориться надо было.

Мне 24 года. Началась эта история много лет назад. В 16 лет у меня появился молодой человек, всё было, как у всех: цветы, конфеты и первый секс. После школы я поступила в институт и уехала из родного посёлка, он остался... Через некоторое время я поняла, что беременна, учёба только началась, в родной посёлок вернуться стыдно, а молодой человек уже встречается с другой. Пошла на аборт, чётко помню свои ощущения и мысли. Не было жалости, я не понимала, что такое материнство, страшно было, что потом не смогу родить. На Новогодние праздники приехала навестить родителей, встретилась с тем парнем и у нас завертелся роман по новой. Через полгода снова узнаю, что беременна (предохранялись, пила таблетки). Молодой человек от меня отказался, сказал, что я ему нужна, а ребёнок - нет. Я решила чётко, буду рожать, но первое узи показало у плода аномалии, замер в развитии, не были развиты основные жизненные органы, отправили на аборт по медицинским показаниям на большом сроке. Плакала долго, но ничего не поделаешь, сделала второй аборт... Прошло несколько лет, я вышла замуж за прекрасного человека, он детей очень хотел, а я молчала, боялась рассказать о своём прошлом, думала не поймёт. Но всё-таки есть Бог на белом свете, я снова беременна. Этого ребёнка носила очень аккуратно, ходила потихоньку, боялась дыхнуть лишний раз. На восьмой неделе беременности мне снится сон. Подвал какого-то помещения, в нём множество разных закуточков и входов, в одном из таких закутков стоят два ребёнка: девочка и мальчик, держатся за руки, а все стены в крови, я сразу поняла, что это мои нерождённые дети, очень похожи были на того парня, девочке года четыре с виду, мальчику чуть меньше. Стоят и смотрят на меня, а я реву и тут они говорят: "ВОТ ЗДЕСЬ НАС УБИЛИ". Проснулась в холодном поту, чувствую, низ живота тянет, и между ног мокро, руку сунула - кровь! Как я закричала тогда, муж подскочил, всё понял сразу, машину побежал заводить, я оделась быстро, спустилась, дальше больница, палата... И дикий страх потерять его... Моего малыша... Рыдала в голос, молилась всем святым, чтоб спасли ребёнка... Его удалось спасти, гинеколог сказал, что это чудо, по другому не назовёшь, и что за его 10-летнюю практику такого не было ещё, чтоб с таким кровотечением не произошло выкидыша и ребёнок жив. У нас родился прекрасный малыш, любим его безмерно, как только он родился, покрестила его, сама в церковь ходить стала. Про сон потихоньку забывать стала, до сегодняшнего дня... Сидит мой ребёнок сегодня, играет, я его зову обедать, а он мне говорит: "- Подожди, мама, я с детками доиграю", я говорю: "- С какими детками, тут никого нет". А он мне: "- Да вот же они", и показывает на пустое место около себя, я его на руки взяла, из комнаты вынесла... Сейчас он спит рядом со мной, а я сижу, пишу и плачу... Девушки, милые, не делайте абортов, не сможете нести этот грех... Ещё хуже за наши грехи отвечают наши дети....

Деревенское кладбище Вам не доводилось бывать ночью на кладбище? Кладбище ночью и кладбище днём это я вам доложу совсем разные вещи. Поход на кладбище ночью, в одиночку, среди деревенских пацанов был своего рода экзаменом мужества. Кто-то вызывался сам, редко. Чаще кого-нибудь ловили на "слабо". Происходило обычно всё спонтанно. В каком-нибудь мальчишеском споре кто-то говорил: - Да ты даже на кладбище ночью забоишься! Да тебе слабо! - Мне слабо?!!! - возмущался тот. - Да запросто! И тут начиналось самое интересное. Бралась какая-то приметная, но не имеющая практической ценности вещь. Кусок крашеной доски, допустим. И ватага пацанов шла на кладбище. Днём, конечно. И там, в каком-то условленном месте этот предмет оставляли. С тем, чтобы ночью тот, чья смелость требовала подтверждения, пошел и эту вещь принёс. Одно из двух городских кладбищ находилось в лесу в километре от деревни. Мимо шло шоссе, и напротив кладбища была остановка. Вот на этой остановке вечером и собирались. Собирались, ждали пока совсем стемнеет, и рассказывали страшилки, чтоб ещё сильнее взбодрить испытуемого. Потом ему вручался в руки фонарик, и он отправлялся навстречу приключениям. Или не отправлялся. Бледнел лицом и говорил - Не, пацаны, я не пойду. В другой раз. Или доходил до опушки и поворачивал обратно. Тоже бывало не редко. Это не считалось позорным, за это не дразнили и не наказывали. Потому что в ответ всегда можно было получить - Смелый? Вперёд! А даже те, кто там однажды уже побывал, второй раз не рвались. Знали, что это такое. Вообще, довольно жестокая штука, если представить. Был у нас в деревне парнишка, Вова. Вова был не деревенский. Просто каждый год на лето его привозили к бабке. Так что он был хоть и городской, с одной стороны, но с другой всё-таки свой. И вот однажды Вова попался "на слабо". Слово за слово, и его развели на кладбище. Вова похорохорился, но деваться было уже некуда. Взяли приметную тряпку, пошли на кладбище. Дело было как раз после родительской субботы. Могилы были щедро и привлекательно усыпаны конфетами и печеньем. Но брать с могил считалось западло. Далеко заходить не стали, ряда через четыре могил привязали тряпку к приметной берёзке. Вечером собрались на остановке. Дождались, когда совсем стемнеет. - Ну что, Вова, не передумал? Вова, рыхлый, довольно неуклюжий мальчик, был бледен с лица, но отрицательно помотал головой. - Ну, тогда с Богом! Вове дали в одну руку фонарик, в другую кто-то сунул нательный крестик. - Ты главное по сторонам не смотри! И когда обратно будешь идти если, не вздумай оглянуться! Вова пересёк шоссе и шагнул в лес. Свет фонарика ещё какое-то время метался сквозь кусты, а потом исчез. Мы ждали, вяло переговариваясь. Каждый представлял себя на месте Вовы. Бодрости это не прибавляло. Прошло десять минут. Пятнадцать. Полчаса. Вовы не было. Когда прошло два раза по столько, чтоб не спеша дойти до места и вернуться обратно, мы стали кричать. "Вооооваааа!!!" Ветер шумел в кронах деревьев, и только опушка отбивала слабое эхо. Вот тогда мы испугались уже по-настоящему. Сперва была мысль пойти всей ватагой на поиски. Однако мы от неё быстро отказались. Кладбище не проспект, по нему не пойдёшь толпой. Немного поспорив, послали двоих гонцов в деревню, за кем-то из взрослых. Все конечно понимали, чем это чревато, и жопы чесались заранее. Но сейчас об этом мало кто думал. У каждого в голове металась одна и та же мысль - ЧТО МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ С ВОВОЙ НА КЛАДБИЩЕ?! Вскоре из деревни, угрюмо матерясь, пришли трое с фонарями. Братья Голубевы, взрослые парни. И все, они впереди, мы сзади, пошли на кладбище. Дойдя до первого ряда оград замерли, прислушиваясь. Потом братья погасили фонари, чтоб присмотреться. И как только фонари погасли, все сразу увидели далеко впереди тусклый свет карманного фонарика. Свет не двигался. "Вашу мать!" - сказали сквозь зубы братья Голубевы, и мы стали пробираться между могилами. Кричать на кладбище ночью почему-то никто не решился. Страшнее всего было идти последнему. И последний всегда старался выбраться вперед. Так что мы постепенно менялись местами. Вскоре свет фонарика стал виден отчетливо. Потом стало ясно, что фонарик просто лежит на земле. Потом стало понятно, что он лежит не на земле, а на могиле. Воображение рисовало всякие неприятные картины. Присутствие братьев Голубевых слегка успокаивало. А потом мы увидели Вову. Вова сидел на могиле рядом с фонариком. Мы подошли к могильной ограде, и три фонаря упёрлись в Вову. Вова сидел на могиле. Вова сидел на могиле, был синий, и смотрел на нас круглыми пустыми глазами. Он сидел на могиле, синий, смотрел на нас круглыми пустыми глазами, и ЖРАЛ, СУКА КОНФЕТЫ! За обе щёки. Вокруг него, на могиле и возле, валялся огромный ворох фантиков. Поняв, что пришли за ним, синий Вова встал, прожевал конфеты, отряхнулся, и сказал тихим испуганным голосом: - Из-звините. Я з-за-аблудился.

Мёртвый хулиган Покойник беспокойным и при жизни был! Вот и после смерти таким остался! Пришел-таки на сороковой день проститься лично, хоть и не положено мёртвым это. Одним словом — хулиган! Я выросла в Астраханской области, в селе, расположенном на берегу Волги. Оно, в отличие от многих, не вымирает. Лет десять назад там даже восстановили старую церковь. В соседних поселках на берегу Волги у нас, конечно, живут многочисленные родственники и друзья. Одна из близких знакомых и рассказала мне историю, случившуюся у них в селе. Вот ее рассказ. Не чужой человек По соседству с нами жили супруги — тетя Марина да дядя Коля. Их уже взрослый сын переехал с семьей куда-то на Север — на заработки. Так что жили они вдвоем. Дядя Коля всю жизнь выпивал в меру, а перевалило ему за 50 лет — как будто с цепи сорвался! Характер он и без того имел вздорный, а как пить крепко начал, стал еще жену гонять да руки распускать. Ну, тетя Марина терпела, сколько могла, а потом собралась и уехала в соседнее село к своей старенькой матери, оставив пьяницу и дебошира в одиночестве. Злоупотребление спиртным и неправильный образ жизни довольно быстро сделали свое дело. Дядя Коля приказал долго жить. Жена, конечно, приехала на похороны, все-таки сколько лет вместе прожили, не чужой человек. Пришли односельчане. Как всегда, приковыляли всезнающие старушки, которые есть в любой деревне. В наших местах их в шутку называют «похоронное бюро». Обмыли они его и положили в гроб. Положено, чтобы ночью у тела кто-нибудь сидел. Вызвался дед Макар, с которым дядя Коля на рыбалку частенько ходил. Тетя Марина и одна бабушка из «похоронного бюро пошли спать, договорившись через пару часов сменить старика. Испуганный дед Надо сказать, что дед Макар был совершенно трезвый, боялся, что если выпьет, его ночью сон сморит от стопочки отказался, махнул рукой, мол, похороним — тогда и помянем. Неожиданно жена покойного и старушка проснулись от того, что кто-то ругался матом. А через секунду Макар пробежал по коридору и выскочил во двор. Здесь он трясущимися руками закурил папироску. На вопрос вышедших следом женщин: «Что случилось?» — дед и рассказал: мол, стал он носом клевать, вдруг слышит невнятное бормотание. Думал, показалось. Прислушался — ан нет, кто-то как будто бормочет и матерится через слово. Точь-в-точь как покойный Николай, когда напьется! Дед, правда, был не из пугливых. Наклонился к гробу. Дядя Коля-то сам лежал неподвижно, как и положено покойнику, но внутри мертвого тела что-то клокотало, и явственно раздавался мат — громче и громче! Тут за своей спиной дед Макар услышал тяжелый вздох и такой звук, словно кто-то присел на стул, с которого он только что встал. Старик подумал, что это тетя Марина, обернулся — нет никого! Тут-то его и обуяла паника, несмотря на то, что он был не из робких. Разгромленный дом Тетя Марина и старушка не очень-то поверили деду Макару, но для вида повздыхали сочувственно. На всякий случай утром вызвали бабку-богомолку. Та над покойником молитвы почитала. Никаких звуков он больше не издавал, так что похоронили его без происшествий. После поминок всё разошлись по домам, а тетя Марина обратно к матери уехала. Бабки сказали — нехорошо это надо, чтобы в доме кто-то до сороковин пожил, лампадку пожег. Но у тети Марины такой возможности не было — за матерью требовался уход. Договорились, что она на девять дней вернется — очередные поминки справлять. И вот приехала она открыла дверь — мать честная! Вроде и двери были заперты, и окна закрыты, а дома — кавардак. Все вверх дном, лампадка в углу валяется, иконы сброшены, стены углем расчерчены, а на полу — комья сырой земли! Снова позвала бабку-богомолку. Та по всему дому молитвы читала. Но все равно жутко было. Не положено, но пришел После девятин тетя Марина опять уехала к матери. А надо сказать, что наш двор и двор покойного разделяет невысокий реденький заборчик. И вот накануне его сороковин я встала на рассвете и вышла во двор в уборную. Был май, часы показывали без четверти четыре, но уже светало. Я вышла из уборной и возвращалась в дом. И тут мой взгляд упал на входную дверь дома дяди Коли. Вот дверной проем, грязная, замызганная тюлевая занавеска. Крылечко. До меня спросонья не сразу дошло, что дверь-то должна быть на замке, а она открыта! Может, тетя Марина уже приехала на поминки? Я подошла ближе, глянула поверх забора и обомлела. На крыльце со всклоченной седой шевелюрой, в белой майке сидел и курил… дядя Коля! Взгляд его был устремлен в одну точку. Казалось, он задумался и не замечал меня. Не помню, как я очутилась в доме. Забилась под одеяло. На сороковинах я рассказала об этом случае. Тетя Марина, оказывается, приехала к восьми утра, поэтому не мог быть дом открыт в четыре. Но я-то точно видела соседа! Причем в тот момент я о дяде Коле и думать забыла, то есть привидеться мне на фоне воспоминаний он не мог. Одна бабушка из «похоронного бюро» дала единственное, как мне показалось, более или менее разумное объяснение: — Беспокойный он был при жизни, шебутной! Вот и после смерти таким остался! Пришел-таки на сороковой день проститься лично, хоть и не положено покойникам это. Одним словом — хулиган! Ольга СЕЛЕЗНЕВА, г. Астрахань